Шалютин Б.С.
Если характер бытия лжив, — что, вообще говоря, возможно, — чем была бы тогда …вся наша истина? Бессовестной фальсификацией фальшивого?
Фридрих Ницше
Всепроникающее присутствие лжи в человеческом мире очевидно. Лгут все. Спросите встречного, доводилось ли ему сказать неправду, и если он ответит «нет» — можете быть уверены, что перед вами отъявленный лжец. Лгут лица, государства, философия, искусство, религия, мораль — культура пропитана ложью. И однако, если зло, агрессивность и некоторые иные «действующие лица» аксиологической оппозиции давно попали под свет исследования, то ложь умело держалась в тени. Конечно, теме лжи отдало дань немало мудрых людей, в том числе великих философов. Достаточно назвать Августина, Канта и Ницше. Но даже для последнего ложь — это прежде всего негативный предикат — религии, культуры, морали и т.д., а не субъект. Отблески, порой яркие блестки — но случайного, отраженного от иных предметов, света — едва ли не все, чем можно похвастать относительно нашего с ней знакомства. Что такое ложь? В чем ее сущность? Сколь глубока ее связь с природой человека, общества, культуры? Каковы те условия, которые делают ее возможной, и причины, которые ее порождают? Именно такого рода вопросы я хотел обсудить в этой статье.
ЛОЖЬ ЕСТЬ ВОЗДЕЙСТВИЕ. Ложь — не просто коммуникативный акт, а специфическое ВОЗДЕЙСТВИЕ из числа осуществляемых ЧЕРЕЗ коммуникацию, и оно направлено — непосредственно — на адресата лжи. При этом цели лгущего могут быть разнообразны: формирование или сохранение отношения адресата к чему-либо, воздействие на его поведение, текущее состояние, устойчивые характеристики, наконец — на само существование адресата. Уже этой грубой классификации достаточно, чтобы показать, сколь велики возможности лжи как инструмента воздействия.
Непосредственным объектом воздействия лжи является другой субъект. Однако на субъекта вообще непосредственно воздействовать нельзя, ибо субъектность есть свободная активность. Она формируется на основе ориентации относительно некоторой действительности, то есть ее оценки субъектом под углом зрения той или иной внутренней направленности (от витальных потребностей до служения Абсолютному духу). Следовательно, воздействие на субъекта возможно через создание той или иной реальности в зоне его ориентации. Специфика лжи при этом состоит в стремлении заставить адресата ориентироваться относительно того, что не соответствует действительности. Однако если субъект лжи ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нечто создает, то ориентация относительно этого может быть неадекватной действительности лишь тогда, когда созданное не самоценно, а репрезентирует некую иную, уже самоценную для адресата, действительность, то есть, когда созданное носит ЗНАКОВЫЙ характер.
Итак, ложь есть воздействие субъекта А на субъекта В, осуществляемое через вмешательство в систему ориентации последнего посредством полагания субъектом А в зоне ориентации В знаковой реальности, которая по мнению А неадекватно репрезентирует некоторую значимую для В действительность.
ЛОЖЬ ЕСТЬ ОРГАНИЧЕСКАЯ ФОРМА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ АКТИВНОСТИ. Обозначенные структурные моменты лжи определяют основные направления ее анализа «изнутри», как субъективного процесса, как деятельности. Воздействие на адресата задает общую ориентацию этой деятельности, находясь, однако, как бы за кадром. Первоначальное содержание деятельности лжи составляет созидание картины действительности, не адекватной самой действительности. В сообщении правдивой информации этого нет: субъект сообщения выступает в функции ретранслятора, он связан правдой. Во лжи человек свободен. Существование лжи свидетельствует о существовании свободы человека относительно наличной действительности. Акт лжи есть акт осуществления свободы. Правда, солгав, человек часто себя связывает. Но — САМ. Чтобы связать себя, надо быть свободным. Одиночная камера — не келья, и чтобы стать отшельником, надо сначала выйти из тюрьмы. Солгавший связан, как художник связан первым же нанесенным мазком. Ложь есть полагание первичной, не существовавшей прежде, реальности, то есть творчество, осуществление родовой человеческой сущности, и, значит, когда человек лжет, он утверждает себя в качестве человека. Повсеместная, казалось бы, «простая, как мычание,» ложь на поверку оказывается весьма сложным процессом, сама ткань которого несет в себе конституирующие составляющие сущностной специфики человека. Ложь — не чужеродное вкрапление в системе человеческой активности, а ее органическая форма, и, следовательно, может быть объяснена только в этом контексте.
Как известно, даже на уровне непосредственного восприятия субъект рисует предстающую его взору картину САМ, хотя и как бы по контурам, прописанным внешним миром. Однако уже доступная животным экстраполяция движения внешнего предмета есть создание ДРУГОЙ реальности. Но возможности животных в сравнении со способностью человека к творческому построению субъективных содержаний — даже не эмбрион, а зигота. Внутренние реальности, создаваемые его воображением, конкурентоспособны для человека с внешними.
В онтогенезе становление продуктивного воображения — праздник высвобождения из оков внешней детерминации. Спросите трехлетнего ребенка, как говорит собака. Он может послушно и спокойно «гавкнуть». Но если, как это нередко бывает, «хрюкнет» или «кукарекнет,» — он расхохочется от удовольствия, что может сказать «инако», вырваться из рамок послушания фактической реальности, породить рядом с ней другое бытие. Это — радость свободы, прорыва к ТВОРЧЕСТВУ от ВТОРЧЕСТВА. Но если детское «кукареку» самоценно, то ложь превращает творчество в средство. Правда, высокое творчество не выпачкать. Ни ложь, ни что иное, не в силах превратить его в инструмент. Оно концентрирует на себя ВСЮ духовную мощь личности, не оставляя ничего тому внутреннему «я», которое могло бы им пользоваться как средством. Вспомним Есенина: «Отдам всю душу октябрю и маю, но только лиры милой не отдам». Высокое творчество целомудренно — как таковое, независимо от своего содержания. Музы не продаются и не отдаются. Они — в Духе и способны лишь к непорочному зачатию. Те же, кто попытался писать по указке собственного сердца, предварительно отданного партии, поплатились бесплодием. И тем не менее, с точки зрения общей психологической структуры акт лжи оказывается сложнее, чем обычный, пусть не высшей пробы, творческий акт, ибо включает в себя последний в качестве необходимого компонента.
Простейшие акты лжи встречаются и у животных. Однако ее возможности кардинально расширяет присущая только человеку развитая способность целенаправленного продуцирования, материальных реальностей. Среди них есть две группы, ориентация относительно которых существенно различна: специализированные знаки и предметы, для которых знаковая функция может быть сопутствующей. Уже последние позволяют людям эффективно лгать, в частности — животным (волчьи ямы, силки и т.п.), но и друг другу. Однако возможности такого рода лжи — вмешательства в ориентацию, осуществляемую на основе чувственного познания — ограничены, во-первых, трудностью имитации, во-вторых, предметом лжи, который могут составлять лишь ситуативные объекты.
Несопоставимые преимущества имеет ложь на языке специализированных знаков. Она вмешивается в ориентацию субъекта не в том звене, которое связывает его с непосредственно воспринимаемой (в данном случае — знаковой) реальностью, а в звене, связывающем знак с тем, что за ним стоит. Конвенциональность последней связи снимает со лжи ограничения по содержанию. А поскольку телесность собственно знаков минимальна, в силу чего оперирование ими не встречает и материальных преград, то ясно, что перед ложью здесь раскрываются поистине беспредельные возможности.
Предпринятое контурное описание акта лжи позволяет зафиксировать следующее важное обстоятельство: для того, чтобы акт лжи состоялся, субъективная реальность лгущего должна допускать внутреннее раздвоение, причем одновременно по крайней мере по трем линиям: цель — средство; истинная картина действительности — ложная; значение — знак. Все эти раздвоения обозначены здесь в терминологии интенциональной проекции не-Я. Однако каждому из них соответствует и раздвоение в самом Я. Ложь, следовательно, требует раздвоенности человеческого Я. Рассмотрим некоторые, наиболее тесно связанные с ложью, истоки такого раздвоения.