Это был очень важный этап для становления нашей антикоррупционной инфраструктуры — на днях украинские полиграфологи завершили полиграфные исследования («детектор лжи» — по-народному) для будущих следователей Государственного бюро расследований. Почти тысяча человек, планировавших заниматься расследованиями преступлений в том числе правоохранителей, ВИП-персон, имевших неприкосновенность, согласились (что само по себе показательно, потому что, по сути, исследования — мягкий допрос, при котором ты даешь право отслеживать свои физиологические реакции) пройти полиграфные исследования. В течение 6 недель двадцать три полиграфолога СБУ, СВР, ГУР МО, ГПУ, УГО, ГФС, МВД, Нацполиции, Киевского научно-исследовательского института судебных экспертиз тестировали кандидатов. Ссылка на оригинал статьи: https://www.ukrinform.ua/rubric-polytics/2513376-tetana-morozova-kerivnik-grupi-poligrafologiv-so-provodili-konkurs-u-dbr.html
Руководителем этой группы была основательница украинской школы полиграфологов, доктор психологических наук, автор первой в Украине диссертации по вопросам внедрения и использования полиграфных проверок в интересах обеспечения государственной безопасности, специалист с более чем 15-летним опытом работы и тысячами проведенных исследований — Татьяна Морозова.
По завершении тестирования мы пообщались с Татьяной Романовной. Нас интересовало, что именно было предметом исследования, что обнаружил «детектор лжи», какие люди шли, и кого отобрали в ведомство, призванное стать наиболее мощной расследовательской структурой Украины.
«ПОЖАЛУЙСТА, НЕ УКАЗЫВАЙТЕ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫМ ОРГАНАМ КАК ОНИ ДОЛЖНЫ ЛОВИТЬ ШПИОНОВ»
– Татьяна Романовна, поздравляю Вас с завершением тестирования.
– Спасибо. Проведенное тестирование — самое масштабное в Европе. Без лишней скромности можем сказать, что справились с поставленной задачей. За 6 недель на 16 полиграфах мы протестировали 943 человека. И наш результат — возможность для запуска новой структуры с большим количеством профессионально порядочных и правильно мотивированных работников.
– С какого вопроса начать: острого или нет?
– Представители украинской полиграфной школы всегда работают прозрачно, поэтому давайте с острого.
– Некоторые медиа пишут, что украинские полиграфологи, которые создали отечественный полиграф, стали единоличными поставщиками своего прибора. И что, мол, именно для этого официальная профессиональная Ассоциация создала государственный стандарт для этого прибора.
– Это неправда. И я сейчас вам это легко докажу. Мы уже ранее общались с вами и вы понимаете, что в полиграфном исследовании нет мелочей.
Важно, кто проверяет, как тестируют и что спрашивают (методика). На чем тестируют (качество и многоканальность прибора) — это также основополагающий фактор, когда речь идет о национальной безопасности. Объясняя профессиональные, но важные в нашем разговоре тонкости, подчеркну: каждый датчик, каждый канал выявления реакций — крайне важный элемент. Количество каналов в случае, когда речь идет о полиграфе для спецслужб, СБУ, ГПУ, ГБР — критически важно.
Всеукраинская ассоциация полиграфологов, действительно, в государственном стандарте технических условий (далее — ГОСТ) заложила высокие требования к полиграфу. Но он не является обязательным, любой стандарт в Украине является добровольным для принятия и исполнения. Не хотите — не придерживайтесь. Сейчас этот стандарт приняли Генпрокуратура, Государственное бюро расследований, Служба безопасности Украины. Военная прокуратура — подразделение ГПУ, которое занимается работой в зоне проведения ООС — всегда будет выдвигать максимальные требования к полиграфу, которые не позволяют фальсифицировать результаты полиграфной проверки. СБУ работает с людьми (шпионами — ред.), подготовленными на «той стороне», наша контрразведка не работает с ягнятами. И этих «клиентов» готовят не американцы, противодействовать полиграфу их учат русские, которые очень хорошо разбираются в том, что и как нужно делать, и они обманывают и американцев на полиграфе – есть факты.
Так какие должны быть в СБУ требования к полиграфу?
А если мы тестируем верхушку правоохранительной структуры, которая будет контролировать деятельность СБУ, ГПУ и многих других правоохранительных структур, какие должны быть требования к полиграфу? Максимальные. Согласно ГОСТ, такие полиграфы должны иметь не менее шести каналов и позволять выявлять и объективно регистрировать физиологические проявления фармакологического противодействия.
То есть, кроме датчика (у нас принято называть «датчик», — автор) выявление механического противодействия (элементарное противодействие путем движений, сжатия сфинктера, напряжения пальцев ног, которые искривляют реакцию — автор) необходим также фотоплезмограф и цифровые показатели тонической составляющей кожной реакции. Последняя фиксируется в американском приборе «Лафайет» (на котором мы также работали) и в украинском приборе «Рубикон». Если в приборе нет этого, то специалист не в состоянии выявить целый пласт фармакологического противодействия (противодействие путем умышленного употребления лекарств, которое делает человека или равнодушным, или перевозбужденным — автор).
Никто не заставляет вас использовать ГОСТ в частных структурах, но, пожалуйста, не указывайте правоохранительным органам — как они должны ловить шпионов. И не надо ссылаться на эфемерный «мировой опыт». Его не существует. Далеко не во всем мире используют полиграф.
А наши условия диктуют свои правила. Так, например, канал выявления механического противодействия — так называемый датчик тремора (один из элементов противодействия обнаруживает механическое противодействие вроде ритмических мышечных сокращений — автор), стал обязательным в США в соответствии с их стандартом ASTM только в 2012 году, и то — в случаях проведения судебных экспертиз. С тех пор американские суды не принимают к рассмотрению результаты полиграфных исследований, проведенных на полиграфе без канала тремора. Почему? Да потому, что элементарный способ противодействия вроде нажатия ногой на острый предмет, положенный в обувь, уже стал мировым бестселлером, десятилетиями «воспетым» в фильмах и художественной литературе. Неужели мы, украинские специалисты должны были ждать, пока наши американские коллеги изменят свой стандарт? Нет, датчик тремора в Украине, в отличие от США, по умолчанию, начиная с конца 90-х практически всегда был обязательным. Исключения составляли разве что бесплатные, подаренные благодетелями приборы.
Еще недавно украинский полиграфный рынок был «проходным двором», на котором господствовали российские производители. В Украине 90% полиграфов были контрабандными. Кто хотел — ввозил, кто хотел — продавал. Когда рынок серый, то никто не несет ответственности перед покупателем. А покупатель, между прочим, используя полиграф, нередко решает человеческие судьбы.
У нас на рынке есть даже откровенные подделки «американских» приборов — и все специалисты об этом знают. Почему, например, западные производители приборов не открывают у нас своих официальных дилерских центров? (Она при мне открывает сайты продавцов известных западных брендов полиграфов, показывая их официальную информацию, согласно которой дилерских центров за пределами США не существует — автор.) Я работаю с 2003 года, и хочу наконец увидеть официальные дилерские центры. Даже счетчики воды поверяют раз в два года. А кто поверяет полиграфы? Кстати, наши оппоненты не любят вспоминать, что требование периодической поверки полиграфа есть в американском стандарте ASTM. Если бы в Украине придерживались мировой практики по поверке полиграфов, разве мы имели бы подделки?
Почему иностранные производители не делают программного обеспечения на украинском языке?
Ведь это не сложно — это перевод каких-то 400 слов. Почему флагманы американской полиграфной индустрии используют программное обеспечение на русском языке, хотя РФ под санкциями и они не имеют права продавать туда полиграфы, а на украинском языке его нет? Это при том, что мы более 10 лет слышим рекламу продавца, Украина первая в Европе по количеству купленных полиграфов. Покупает Украина, а язык программного обеспечения — русский. ГОСТ — это защита украинцев. Защита рынка, от серых и поддельных приборов. Защита бюджета от поставщиков, которые не платят налоги.
Подозреваю, что дальше начнут критиковать школу. В каждой стране есть своя школа, никогда россияне не будут отдавать предпочтение американской школе и никогда американцы не будут отдавать предпочтение российской школе. И не только из-за менталитета. Потому что зная, по какой методике работает враг / оппонент, ты уже вооружен, осведомленность в методике равнозначна владению методикой противодействия.
Любое государство, которое действительно выводит полиграф на серьезный уровень, имеет свою школу и свою методику. А мы вынуждены вывести полиграф на высокий уровень, потому что наш противник — профессиональный, опытный, он много лет уделял внимание развитию полиграфологии на государственном уровне.
К слову, в США производят три полиграфа, в РФ — около 10. Американские профессиональные полиграфные журналы подлежат цензуре, никто в них не выбрасывает все на всеобщее обозрение. Их полиграфологи, которые освобождаются из правоохранительных структур, дают подписку о неразглашении на определенное количество лет. Российские полиграфологи также держат язык за зубами, еще и нередко умело дезинформируют …
– Давайте об исследовании в ГБР. Какие направления исследования для кандидата Вы считали приоритетными?
– Вопрос-топ — это пребывание на агентурной связи в спецслужбе другого государства, и даже ради этого одного вопроса нужно было проводить эти проверки обязательно.
– А вы нашли среди кандидатов кого-то, кто находился?
– Конечно, причем не одного человека.
Полиграф является огромным препятствием для попадания антигосударственных элементов в правоохранительные структуры. Интересно, что такие люди нередко были правильно подобраны — внешне они соответствовали критериям общественных активистов: никаких скандалов, никаких купленных авто на деньги бабушки, которая провозилась всю жизнь в огороде …
Реальный пример: человек в 2014 году уволился из правоохранительных органов и выехал на оккупированную территорию, где был полтора года, через полтора года вернулся в Украину, занимался частной юридической практикой — и вдруг решил посвятить себя службе в созданном правоохранительном органе. С помощью полиграфа мы выяснили — чем он занимался на этой оккупированной территории, как оказалось — вовсе не сельским хозяйством. Формально он попадает в льготный процент для поступления на службу, потому что последние годы не работал в правоохранительных структурах, у него есть опыт, у него есть юридическое образование. Но в то время, когда его бывшие коллеги с оружием в руках отстаивали независимость Украины, он уволился из органов, получил выходные выплаты, пенсию — и переехал на ту территорию и работал там в так называемых госорганах самопровозглашенной республики. Человек шел в ГБР с конкретной задачей. В тех же самых МГБ «ЛНР», «ДНР» такого человека однозначно «кинут» на полиграф и никто им не будет рассказывать — на каком полиграфе они должны тестировать. Не надо правоохранителям в Украине рассказывать, как ловить шпионов, мы знаем как это делается и имеем достаточно большой успешный опыт.
Идем дальше. Поскольку в ГБР одним из направлений будет контроль за правоохранительными органами, мы задаем вопросы и о наличии у кандидатов личного опыта пытки людей. Мы знаем, как нужно ставить вопросы, мы знаем как эти вопросы раскрываются, нам не надо навязывать методику работы. Мы спросим — пытал ли человека, получал ли удовольствие от того, что кого-то бил, пытал человека с целью выполнения служебных обязанностей или для достижения служебных показателей и тому подобное. Если мы получаем реакцию, мы эту реакцию раскрываем дополнительными вопросами.
Вот еще хороший вопрос — наличие гражданства другого государства или документа, выданного уполномоченным органом другого государства о том, что субъект исследования получит гражданство, если выйдет из гражданства Украины. Однозначно таким людям не место в ГБР. Опять же, казалось бы, такая невинная Карта поляка — это не вид на жительство, не документ, дающий право на гражданство. Но всегда нужно рассматривать эту информацию в ракурсе ее подачи. Кандидат рассказывает, что как началась война, он «сразу получил Карту поляка, чтобы иметь возможность быстро покинуть неблагополучную территорию …».
Когда государство в опасности, правоохранители должны быть первыми в строю и защищать государство, а не драть с того государства семь шкур, а потом, когда начинается война, оставлять все на добровольцев, а самому оформлять Карту поляка и бежать, на всякий случай, в благополучную Польшу ..
Есть еще вопросы об опыте разглашения сведений, которые являются конфиденциальной, секретной или служебной информацией. Мы, правда, его немного усовершенствовали — спрашиваем и об опыте продажи информации. Потому что менталитет наших людей таков, что разглашают часто именно за деньги … Спрашиваем и о противозаконном предоставления доступа к базам данных госучреждений и тому подобное.
– И как, вы обнаружили что-то по этому вопросу?
– У нас нет пункта, по которому мы бы что-то не обнаружили, у нас по всем пунктам есть улов.
– Но полиграф имеет лишь рекомендательный голос для окончательного вердикта комиссии. К вам прислушиваются?
– Мы не даем рекомендаций — брать или не брать конкретно этого человека на службу. Наша задача — предоставить комиссии исчерпывающую информацию по поставленным в Порядке об использовании полиграфа в ГБР вопросах. Но подчеркиваю — у нас не было ни одного факта, когда бы комиссия не прислушалась к нам, когда мы давали заключения по таким моментам, как, например, негласное сотрудничество с иностранными спецслужбами, продажа государственной тайны.
Есть еще один вопрос, который мы считаем вопросом-топ. Устраиваясь на работу, человек четко знает, зачем он это делает. Методически неправильно задавать вопрос: «Что вы будете делать на должности?», потому что человек еще сам может не знать, что он будет делать, и фантазия у всех разная, но можем четко задать вопрос: «Зачем Вы туда идете?». Потому что на него человек уже внутренне дал себе ответ. Я работаю в частной практике с 2006 года, и вы знаете, что у меня есть такой вопрос: «Давали ли вы взятки?». Так вот, 90 процентов обследуемых давали взятки.
– Да. Хотя бы за справку.
– Давали взятки и, поскольку они дают, значит кто-то берет — и это общество воспринимает. Другое дело, что мы с негодованием относимся, когда кто-то берет, но довольно терпимо относимся к тому, что сами берем «откаты», сами получаем зарплату в конверте — и всегда этому найдем объяснение, да?
Подчеркиваю: даже доноры, по сути, признали, что в Украине невозможно отобрать этих безупречных спартанцев-антикоррупционеров. Именно доноры международной помощи требовали исключить из Закона об Антикоррупционном суде норму об обязательности прохождения судьями полиграфных проверок. Они назвали этот пункт «чрезмерным требованием». Общество должно взрослеть и понимать, что если даже доноры провозглашают, что они не найдут судей, которые безупречно пройдут полиграф, а судей полторы тысячи, то как мы найдем полторы тысячи правоохранителей? Но судьи относятся к числу привилегированного юридического корпуса, у которого зарплата всегда была выше, чем у следователей районных управлений, которые сами «обеспечивали» себя бумагой, картриджами, бензином и т.п.
Поэтому огромное значение имеет: как коррелирует прошлый опыт с мотивацией — что у человека было и зачем он идет в ГБР. Если он идет сюда за коррупцией, он создаст для нее все условия. Задача специалиста — раскрыть опыт, установить мотивацию.
Это беспрецедентное тестирование еще и потому, что никто на нас никакого давления не оказывал и ни у кого никаких договоренностей не было.
– Так ли уж никаких?
– Прозрачная организация тестирования — ответ на Ваш вопрос. Полиграфологи все из разных структур. Ни один из них заранее не знал, кого будет тестировать завтра. Работают все здесь, на Петлюры, 15. Ни один из специалистов не является моим подчиненным. Мы хотели и исключили даже минимальные возможности давления на специалиста. Было у нас и требование для исключения конфликта интересов — специалисты не тестировали представителей своих ведомств. 44 кандидата, сдав немалый пакет документов, пройдя два этапа тестирования на знание права — не явились на полиграф. Но они знали, что полиграф будет обязательно, потому что это прописано в Законе «О ГБР»! Видимо надеялись, что полиграф будет мягче … Часть из исследуемых после полиграфа решили уже не идти на комиссию … Также показательно? Так что «зради зрадной» не получилось.
– Вы верите, что человек, который когда-то взял пусть даже мешок яблок, теперь может пройти и знать, что он не поддастся соблазну?
– Я верю в то, что мы должны наводить порядок в своем государстве. Я верю в то, что каждый должен работать на своем месте и я верю, что использование полиграфа — не единственный, но большой барьер для нечестных, антигосударственных людей. Я верю, что профессиональный патриотический полиграфолог может принести много пользы государству — и это доказано на этом тестировании. Очень много негативных людей не пропущено.
— Тестирование проходило исключительно на украинском?
— Да. Интересные были моменты. Ведь порой приходят люди, которые занимали большие должности и которые не привыкли говорить на украинском. И когда специалист ему объясняет, что работа не будет проходить на русском языке, если он против, то может встать и уйти, это огромный удар по самолюбию. Впервые почти тысяча тестов были проведены исключительно на украинском языке, хотя наши оппоненты нам постоянно рассказывали, украинский язык в этих исследованиях лишний.
Возвращаясь к вопросам. В частности о злоупотреблениях алкоголем. Вы скажете — пьют все, а в правоохранительных структурах употребление алкоголя с советских времен является чуть ли не субкультурой. Но мы задаем вопрос – выполнял ли человек служебные обязанности в состоянии алкогольного опьянения, имел ли опыт приступов неконтролируемой агрессии в состоянии алкогольного опьянения, или осуществлял ли дорожно-транспортные происшествия в состоянии алкогольного опьянения.
Важно, что кандидат, который проходит тестирование, понимает, что это то, о чем его будут спрашивать и через год. Потому что работники ГБР должны ежегодно проходить полиграф. Осознание того, что через год во время тестирования на полиграфе снова будут спрашивать — водил ли он автомобиль в состоянии алкогольного / наркотического опьянения — станет для части людей сдерживающим фактором. Может мы этим вопросом не только не пропустим нехорошего человека, но и спасем чью-то жизнь, репутацию. Далее, употребление наркотических веществ. Мы обнаружили лиц, которые употребляют.
– Да Вы что?
– Скажем так, опыт употребления наркотических веществ, как и в целом в обществе, есть у многих кандидатов. В основном, это марихуана в юношеском возрасте, ее часто, еще во время предтестовой беседы, признают сами исследуемые. Но мы выясняем этот вопрос глубже — каким образом человек употреблял, когда это было в последний раз и что именно он принимал. Понимаете? Покупал, продавал или действительно только участвовал в контрольной закупке и сохранял изъятое в служебном сейфе? И мы можем сказать, что комиссия по нашим выводам — ни внешняя, ни первая внутренняя – не пропустила ни одного человека, который согласно результатам исследования употребляет наркотики, водил транспортное средство в состоянии наркотического опьянения, продавал наркотические вещества. А мы вывляли кандидатов, которые употребляют амфетамин, например.
Возвращаясь к вопросу полиграфа, хочу сказать еще кое-что. Относительно части кандидатов мы останавливали исследования заблаговременно из-за обнаруженного фармакологического противодействия. С поведенческим противодействием все значительно проще — обнаружив и предъявив его кандидату, обычно сталкиваешься с тем, что человек начинает следовать инструкции. Если же искривление физиологических реакций является следствием употребления фармакологических препаратов, то их действие проявляется независимо от желания человека. А когда степень влияния фармакологии мешает получить результат, выход один — прекратить тест. Человек может и понял, что ничего страшного в вопросах нет, раскаивается, что прислушавшись к советчикам, принял таблетки, но ничего же уже не изменить.
Благодаря признаниям кандидатов мы обнаружили несколько нечестных полиграфологов — работников частных и даже государственных структур, которые учили кандидатов противодействовать исследованию (выпить лекарство, намеренно не спать ночью перед исследованием и т.д.). Мы даже заключали своего рода «сделки» — взамен на выдачу имени «учителя» давали возможность пройти тест еще раз. Это также наши украинские реалии … В США людей, которые противодействуют при приеме на работу, больше не тестируют. Но при таком подходе мы бы не понимали, что же скрывал кандидат и кто его научил это делать. Так что даже составили свою «черную базу» нечестных специалистов.
И я вам скажу, что это, действительно, большое зло. Потому что в этой полиграфной проверке устанавливался опыт негласного сотрудничества с иностранными спецслужбами. И у меня вопрос к этим полиграфологам, которые учили обманывать полиграфолога — знали ли вы, кого готовили, были ли вы уверены, что эти люди не сотрудничают с иностранными спецслужбами, когда давали такие рекомендации?
В мае этого года мы провели семинар, посвященный 20-летию использования полиграфа в Украине с целью раскрытия и расследования преступлений. На нем присутствовали 120 специалистов. Но у меня было ощущение, что этот год станет годом еще больших свершений для украинской государственной полиграфологии. Я предчувствовала, что мы будем работать по ГБР, что это будет наша работа, потому что бесплатно такое тестирование частные структуры не проведут, они запросят минимум 2000 гривен за человека. Так вот, наше тестирование стоило бы государству сейчас 2 миллиона гривен.
– Какая трагедия. Скажите, вот за три года стал ли полиграф частью нашей культуры правоохранительных структур, «проверяющей» культуры?
– Полиграф играет огромную роль в сборе доказательств внешней агрессии. С 2015 года в результате упорной работы руководства Киевского научно-исследовательского института судебных экспертиз, его отдела психологических экспертиз полиграф стал методикой, которая используется в судебных экспертизах. В результате имеем нормативный документ, которым Министерство юстиции регламентирует использование полиграфа при проведении судебных психологических экспертиз. Есть современные нормативные документы, которые регламентируют использование полиграфа в органах прокуратуры и ГБР. И это еще один ответ на вопрос, почему полиграфы должны проходить периодические поверки — в соответствии с действующим законодательством, все приборы, используемые в судебных экспертизах или в интересах органов прокуратуры, должны подвергаться метрологическим поверкам.
С помощью полиграфа проводятся судебные экспертизы. И эти судебные экспертизы пополняют доказательную базу. Например, бойцы узнали человека, который их пытал в плену. Как это доказать? У нас же нет «тройки» — вот так схватить, назвать причастным и расстрелять. Должна быть собрана доказательная база, безупречная, такая, что позволит привлечь палача к ответственности, а не даст ему возможность жаловаться в Европейский суд по правам человека и отсуживать у государства средства в качестве моральной компенсации. А опознание даже двумя людьми — это ничто.
В то же время, если провести судебную экспертизу с использованием полиграфа в отношении подозреваемого, свидетелей, потерпевших — на предмет того, не клевещут ли они на подозреваемого, или сопоставляются результаты травм, установленных судебной медицинской экспертизой, с результатами полиграфных проверок, в ходе которых задавались вопросы — куда и чем подозреваемый наносил повреждения пленному, то доказательная база становиться более убедительной.
– То есть, можно их всех на экспертизу?
– Конечно. Это огромные сдвиги. Относительно армии, не знаю. Но есть моменты, которые меня напрягают. Например, несколько месяцев назад читаю в Интернете, что имеется производство о пропаже тайного документа. В тех же США это было предметом для работы полиграфологов, потому что понятно, что есть ограниченный круг лиц, документ не мог исчезнуть бесследно. И такая потеря — это издевательство над всеми контролирующими органами. Потому что все понимают, что сейчас не нужно ничего воровать, достаточно что сделать? Сфотографировать. А здесь документ исчез.
Закономерно, у меня возникает вопрос – работали ли по этой ситуации полиграфологи Вооруженных Сил? Не слышала, но надеюсь, что работали. Работали ли полиграфологи по делу хищения топлива, выявленных руководством ВСУ фактах хранения некачественных просроченных консервов? Или тестируют ли военных комиссаров на предмет получения неправомерной выгоды? Не могу сказать.
Могу сказать, что полиграф очень положительно воспринимается в обществе и общество имеет объективно высокие требования. В Службе безопасности полиграф переживает всплеск. В военной прокуратуре также. Там очень большое внимание уделяют этому направлению. Там не берут на работу людей, которые не тестируются на полиграфе.
По полиции не могу сказать такого. В законе есть пункт о том, что все должны тестироваться, а вопрос начал подниматься только сейчас. Хотя полиция существует уже не один год. Многие полицейские, которых мы тестировали здесь, в ГБР, никогда полиграфных проверок не проходили.
Для полиции полиграф — крайне важная штука. Боюсь, что сейчас там исчезает целый пласт такого направления, как использование полиграфа в оперативно-розыскной работе — там, где эффективность школы проверяется на раз и там, куда донорские деньги не доходят — мало кто хочет учить в направлении, где ошибки быстро становятся очевидными. А раньше полиграф активно использовался при раскрытии преступлений, в работе с агентурой, для выяснения — не обманывает ли агент, при сборе доказательной базы, в опросе свидетелей, которые давали неоднозначную информацию. Сейчас это направление в упадке, и это очевидно.
Время от времени, на три недели приезжают зарубежные тренеры. Но за три недели научить невозможно, к тому же надо учитывать, что этот учитель поучил и уехал, его ученики не имеют надлежащего сопровождения, что очень важно в первые годы работы.
В Академии СБУ с 2009 года существует полиграфная школа. Уже 2018-й год, и только сейчас в Национальной академии МВД начинают поднимать вопрос о подготовке. Однако кто будет учить? Сколько преступлений раскрыли учителя? Какой у них практический опыт работы? Полиграфным исследованиям невозможно научить, пересказав прочитанное в книгах. А наши теоретики-преподаватели часто по другому и не умеют. Сопровождение, как я говорила, имеет большое значение. Моя электронная почта практически еженедельно пополняется письмом-просьбой кого-то из учеников проверить написанные тесты, помочь определиться с полиграммами (результатами работы с полиграфом — ред.), в конце концов, — сказать — да, ты прав, вывод правильный! В полиграфологии не должно быть ограниченного срока сопровождения, в нашей школе, по крайней мере, его нет, но так далеко не везде.
Говорить, что полиграф стал частью «проверяющей» культуры, думаю, рано. Но общество положительно воспринимает полиграф, и тестированием кандидатов в ГБР общество мы не изменили.
Знаете, иногда мне говорят — вам не жалко людей, которые из-за ваших выводов не получили желаемой должности (или в бизнесе, или на службе). Я в таких случаях отвечаю — люди не получают желаемое не из-за наших выводов, а из-за своего опыта, выбранной модели поведения, морали. Наши выводы открывают дорогу лучшим, честным, наиболее моральным.
Лана Самохвалова, Киев
Фото Павла Багмута